Я не был знаком (в обычном понимании этого слова) с Булатом Окуджава, но однажды, – в его и мои молодые годы – видел его в одной из аудиторий Тбилисского университета, в котором он учился. Его однокурсницей была моя двоюродная сестра Ариадна.
Мне срочно требовалось законспектировать редкую книгу, которую можно было заполучить лишь в библиотеке университета. Занятия заканчивались, и мне захотелось проведать сестру. Я зашел в одну из аудиторий и увидел свою сестру и студентов, которые слушали худощавого парня с гитарой в руках, тихим голосом напевавшего поразившую меня своей необычностью песню. Позже сестра рассказала мне кое-что о нем и его судьбе.
В 12 лет он потерял обоих родителей (отец его в роковые 30-е был репрессирован по ложному навету, признан «врагом народа» и сгинул неизвестно где; а мать была надолго упрятана в лагеря Гулага). Войну этот студент встретил в 17- летнем возрасте. И добровольцем отправился защищать так не ласково обошедшуюся с ним родину.
А еще сестра рассказывала мне о его веселом нраве, склонности к сложению стихов, сочинению песен на собственные слова и исполнению их под бесхитростное звучание гитары. «Он станет большим литератором!» – предвещала она. И не ошиблась.
Студента этого звали «Булат» (в грузинском, азербайджанском и других восточных языках чуть видоизмененное «Полад» означает «сталь»).
В нём действительно ощущался очень прочный, почти стальной, несгибаемый стержень. Фамилия его была грузинская - Окуджава, а интегрирован он был по преимуществу в русскую культуру.
По окончании университета в 1950 году Булат Окуджава два года работал учителем русского языка и литературы в деревне Шамордино Калужской области. В 1952 году перевелся в одну из школ города Калуги.
В 1953-54 годах работал в издательстве областной калужской газеты. С 1956 года обосновался в Москве.
Работал редактором в издательстве "Молодая гвардия" и заведовал отделом поэзии в "Литературной газете". В 1962 году был принят в члены Союза писателей СССР.
О своем пребывании на фронте в роли минометчика и радиста он распространяться не любил. Но спустя годы, написал кратко:
«Хотя я не совершил ничего героического, без меня победа досталась бы труднее».
В одну из своих песен он включил ставшие известными всей стране слова: «Нам всем нужна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим!..».
В Википедии о нем сказано: «Окуджава - поэт, переводчик, прозаик, драматург, композитор и бард-исполнитель собственных песен. Им создано около двухсот авторских и эстрадных песен, написанных на собственные стихи».
Любопытства ради я заглянул в Грузинскую энциклопедию, чтобы узнать, что о Булате Шалвовиче там написано. А написано оказалось буквально следующее: «Булат Окуджава – русский советский поэт, грузин по происхождению…».
Если писатель пишет на русском языке, это не является абсолютным критерием для отнесения его лишь к русским писателям. Казах Олжас Сулейменов тоже русскоязычный литератор, но казахи считают его своим, а не русским писателем. То же самое можно сказать и о таджике Тимуре Зульфикарове, тоже пишущем на русском языке. Тем не менее, и таджики считают его своим, а не русским писателем.
Возвращаюсь, однако к творчеству Булата Шалвовича. Его «Грузинская песня», начинающаяся словами «Виноградную косточку в тёплую землю зарою…» – это подлинный гимн «грузинскости», если можно так выразиться.
А его «Путешествие дилетантов» с подзаголовком «Из записок отставного поручика Амирана Амилахвари» – разве это не гимн «прекрасной Грузии» и омывающему ее морю, помнящему Язона и переливающегося «чешуйками Золотого Руна»?
Вспоминаю, что в день чествования 70-летия Булата Шалвовича, один из поклонников его таланта сравнил юбиляра с Пушкиным и Толстым… Конечно, это был перебор. Но когда Окуджава описывает Кавказ, чувствуется, что он отдаёт себе отчёт в том, что этой темы касались Пушкин, Лермонтов и другие корифеи русской словесности. И слог его становится сродни слогу классиков.
Вот отрывок из его текста:
«По утрам, когда первые лавины синего тумана медленно и бесшумно опрокидываются с гор, возникают кипящие каскады водопадов и рек, прозрачных до головокружения и вечных, как, видимо, и наша жизнь… Военно-Грузинская дорога, трепетная и живая. Взметающая под облака и падающая в ущелье, сама тайна и само коварство без начала и без конца… Бескрайняя, неправдоподобная изумрудная долина, мерцающие в разрывах облаков где-то на страшной глубине… Ослепительно белые стены фантастического замка Ананури на черном холме, омываемом зелёной Арагвой… Здесь Пушкин проезжал, там… похоронен Грибоедов.»
Булат Шалвович с величайшим мастерством перевел на русский язык стихи выдающихся грузинских поэтов Иосифа Нонешвили, Хуты Берулава, Отара Челидзе, Шота Нишнианидзе, Джансуга Чарквиани, Михаила Квливидзе и прозу Михаила Джавахишвили.
В автобиографическом романе Булата Шалвовича «Упраздненный театр» красной нитью проходит горькая мысль о прекращении существования Советского Союза, хотя автор не может удержаться и от такой его характеристики, как «театр абсурда». Окуджава был убежден, что на смену этому «театру» придет новая, достойная жизнь россиян.
Окуджава выработал собственную формулировку свободы.
Вот она: свобода - это когда можно делать все, что хочется, но так, чтобы не мешать окружающим.
С этим трудно не согласиться!
Булат Шалвович был интернационалистом до мозга костей и поборником дружбы народов. Ему абсолютно чужды были какие бы то ни было национальные предрассудки. Во время грузино-абхазского столкновения в начале 90-х годов, он опубликовал стихотворение, посвященное русскоязычному абхазскому писателю Фазилю Искандеру. В свою очередь Фазиль сердечно приветствовал Булата в день его чествования по случаю 70-летия.
Я убеждён, что проведение грузино-абхазских переговоров о возрождении былой братской дружбы изначально следовало поручить таким людям, какими были Булат и Фазиль, людям, способным «…на любовь свое сердце настроить». Это избавило бы и грузин, и абхазов от братоубийственной войны между собой.
Мне вспоминаются слова одного из персонажей Булата: «Гмерто! (это грузинское слово в переводе на русский язык означает «Боже»!), за любовь простится все, поверьте!».
Стихи, песни и проза Булата Шалвовича были нравственной опорой нескольких поколений почитателей его таланта. Неслучайно юбилейные торжества в честь его 70-летия в мае 1994 года выплеснулись из здания театра, в котором они проходили, на прилегающую к театру площадь, где тысячи собравшихся его поклонников распевали его песни, содержавшие такие, к примеру, слова: «Не покупаются доброе имя, талант и любовь!».
И еще: «Совесть, благородство и достоинство – вот оно, святое наше воинство!».
А специально в честь юбиляра, приехавшие на торжества актеры Театра поэзии из города Иваново, импровизировали под горячие аплодисменты публики.
Запомнились такие их слова:
«Булатство, растворенное в крови, неистребимо, как сама Россия!».
Лучше сказать – невозможно!
На свои концерты Булат Шалвович собирал переполненные залы не только в городах и весях России, но и в Болгарии, Австрии, Великобритании, Венгрии, Австралии, Израиле, Испании, Италии, Канаде, Франции, Германии, Польше, США, Финляндии, Чехии, Швеции, Югославии и Японии.
Его сердце перестало биться во время выступления в Париже в 1997 году.